Новое время России
Революционные перемены Б.М. Кустодиев принял с энтузиазмом, быть может потому, что в них виделась возможность осуществления мечты о радостной и свободной жизни народа. В живописных работах послереволюционных лет художник стремится к обобщению, способному передать грандиозность и величие перемен в стране. Он создал новый образ народного героя («Большевик», 1919-1920), в 1920-1921 годах по заказу Петроградского Совета написал большие красочные полотна, посвященные народным торжествам («Праздник в честь Второго конгресса Коминтерна на площади Урицкого» и «Ночной праздник на Неве»).
В эти же годы Кустодиев активно работает и в других областях, таких как книжная иллюстрация, плакат, скульптура для фарфора, гравюра, декоративное панно, театральная сценография. В отличие от многих современников, он не покинул родину, хотя больному, прикованному к креслу художнику в те нелегкие годы было особенно тяжело. Он писал свои жизнерадостные полотна в темной петроградской квартире, в холодной, почти не прогревающейся железной печуркой мастерской. Смерть застала Бориса Кустодиева 26 мая 1927 года за работой над эскизом триптиха «Радость труда и отдыха»...
Коллекция произведений Б.М. Кустодиева, хранящихся в Государственной Третьяковской галерее, позволяет составить достаточно полное представление об этапах его творчества. Анализируя эти очень разные по содержанию и исполнению работы, мы как бы заглядываем в творческую лабораторию художника, раскрываем для себя его мировоззрение, отношение к проблемам художественной формы и техники живописи.
Кустодиев сумел соединить в своем творчестве национально-романтический идеал народного искусства с классической традицией, не пренебрегал и тем новым, что несли в себе импрессионизм и модерн. Его картины наполнены светоносностью, яркостью цветовых контрастов и изысканной декоративной стилизацией форм, они погружают зрителя в творческую стихию народной жизни. Художник как бы любуется ярмарочной, купеческой Русью, неумолимо уходящей в прошлое. Как и у других художников «Мира искусства», это любование порой неотделимо у Кустодиева от тонкой иронии, вызванной невозможностью вернуть былое, однако своеобразием национально-романтической тематики своих произведений он все-таки ближе мастерам Союза русских художников.
Типы провинциального города
Особыми темами в творчестве Кустодиева стали «ярмарки», «праздники», «купчихи», «русские венеры», изображенные с юмором и добродушием, а также театрализованно-романтические живописные полотна, представляющие идеализированную, «придуманную» русскую жизнь. «Меня называют натуралистом, — сказал однажды художник, — какая глупость! Ведь все мои картины сплошная иллюзия!.. Мои картины я никогда не пишу с натуры, это все плод моего воображения, фантазии.
Их называют "натуралистическими" только потому, что они производят впечатление действительной жизни, которую, однако, я сам никогда не видел и которая никогда не существовала». Кустодиев смело «мешал все стили и жанры»: портрет и волжские пейзажи, сказочные фантазии, гротеск, истинную монументальность и карикатуру, широту декоративного чувства и педантичную «этнографию», о нем часто говорят — щедрый, счастливый талант, искренний, темпераментный, любвеобильный.
Еще в 1900-е годы художник увлекся темой провинции. Главная линия жанровой живописи этих лет связана с типами и бытом провинциального города. Наиболее ярко особенности его таланта раскрываются в череде картин-изображений «красавиц», представляющих собой обобщенный, собирательный образ женской красоты. Это «Купчихи» (1912), «Купчиха», «Красавица», «Девушка на Волге» (все — 1915). Также привлекали его ярмарки и народные гуляния, где творческие возможности народа выражались особенно ярко, концентрированно, как бы демонстрируя «на что способны». Герой произведений Кустодиева — масса, праздничная толпа, живущая и действующая на улицах и площадях.
В монументальных изображениях «праздников» прихотливо и остроумно соединены традиции лубка и высокой музейной классики, главным образом любимых художником венецианцев эпохи Возрождения. Отмеченные развитым повествовательным началом, увлекательные для глаза, эмоциональные, они представляли своего рода сны о провинциальной Руси уходящего времени — сытой и ухоженной, яркой и щедрой, самодовольной и несколько ограниченной, о ее красавицах, о никогда не скучных праздниках с балаганами, каруселями, со звонкими бубенцами троек, со степенной беседой стариков и веселым говором молодежи.
Решающее, «стилеобразующее» влияние на творчество художника оказал мир русской деревни — особый, исконный, простой и здоровый уклад жизни, незатронутый болезнями современной «городской» цивилизации. Народные преставления о том, что «хорошо» — мирная жизнь, свободный труд, богатство в устроении быта, изобилие, рождаемое землей, веселье и радость, физическое здоровье, — нашли отражение в богатой декоративной орнаментальности, красочности прикладного искусства, в фольклорных сюжетах и образах.
Именно эти, исключительно положительные образы заимствует Кустодиев для своих полотен. Он отражает поэтическое начало в народной жизни, обходя все мрачное и трагическое, чему посвятили себя художники-передвижники, а также Некрасов, Писемский и другие «печальники народные». Кустодиев не допускал в свое искусство «дождь и грязь, слякоть, пьяное мужичье, ужасающие мостовые...» — он видел это в жизни, но творить предпочиталобраз радости.
В качестве изобразительного материала Б.М. Кустодиев использовал множество бытовых вещей: расписные сани, дуги, сундуки, детские игрушки, ковры, шали. Ни одна вещь не повторяется и каждая создана и украшена руками народных умельцев — всем этим восхищался Кустодиев и широко вводил в свои полотна.
Даже вывески лавок на картинах Кустодиева — это изобразительные знаки, символы российского изобилия. Их красочные симфонии рождают ощущение благополучия, выражая народные представления о довольстве. Из народного декоративно-прикладного искусства пришли в его работы орнаментальная изукрашенность и декоративное понимание пространства и формы, сочная насыщенность колорита, смелость сочетаний локальных цветов, широта и свобода живописного мазка.
Однако черпая вдохновение и образы из народного источника, Кустодиев оставлял за собой право на творческий вымысел, на вольную перефразировку. Ему удалось воссоздать в своей живописи не букву, но дух народного искусства. Не случайно Репин называл Кустодиева «богатырем русской живописи».
Праздник, воплощенный в красках
Кустодиевская живопись и музыкальна, и литературна. Словно песня, льется рассказ о жизни красивой и сказочно изобильной. Его герои с наивной откровенностью демонстрируют зрителям себя, свой дом, свои привычки и вкусы; бесхитростно повествуют о своей незамысловатой жизни: что они едят и покупают на ярмарке, как пьют чай, спят, ходят в баню, торгуют в лавочках, катаются на тройках, веселятся в балаганах, ухаживают, женятся, умирают, каковы, наконец, их взаимоотношения с богом.
«Масленица» (1916) — картина, воплотившая всю красоту и многоцветье русской жизни. Созданная по воображению и памяти, она поражает удивительной стереоскопичностю, панорамным охватом пространства и почти ювелирной проработкой деталей, что порождает чарующую двойственность восприятия — как проносящегося вдали видения и, одновременно, драгоценной крышки лаковой шкатулки. Для воплощения красочности праздника мастер находит форму, близкую народному искусству.
В этой околдованной чарами инея и заходящего солнца стране все пронизано движением: мчатся тройки, мелькают пятна ярких красок, переливается множеством оттенков снег. Энергия движения и радость жизни словно стремятся расколдовать холодное царство зимы. Закатные лучи, растворяясь в морозном мареве, приобретают эмалевое свечение. Художнику одинаково дороги шатры церквей и шатры каруселей. Для него это — олицетворение единой стихии народной жизни, наиболее ярко выразившейся в праздновании масленицы. Кустодиев говорил: «Церковь в моей картине — моя подпись, ведь это так характерно для России».
Особый «кустодиевский» взгляд на деревню отчетливо сказался в «Ярмарке» (1906), где прихотливо сочетаются приемы народного искусства и увлечение стилистикой модерна. Темпера «Ярмарка», создана по заказу Экспедиции заготовления государственных бумаг как картина-лубок для запланированной серии «Народных изданий». В этом произведении, похожем на искусную аппликацию, автор достиг такой остроты характеристик и жизненности целого, о которых некогда только грезил, работая над дипломной работой «Базар в деревне».
Неизменно привлекает симпатии зрителя и образ кустодиевской «Красавицы». Есть неповторимая прелесть и своеобразная грация в изображении сидящей на сундуке полной белокурой женщины с лукавым и безмятежным лицом. В неуклюжей и смешной позе — наивность и целомудренная чистота, в лице — доброта и мягкость. Кустодиеву удалось сочетать лучшие традиции мировой живописи в изображении обнаженной модели с очень «своим», очень русским идеалом красоты.
Золотисто-розоватые тона, в которых написано тело, спорят по свежести и сиянию красок с богатым атласным одеялом красавицы. В окружении розанов, изображенных на сундуке и на обоях, молодая женщина во всей красе свежести и здоровья сама напоминает пышно расцветший цветок. Каждая деталь обстановки, включая фарфоровые фигурки перед зеркалом, рассказывает внимательному зрителю о немудреных вкусах хозяйки, о типическом, «мещанском» быте. Полотно очень нравилось A.M. Горькому, и художник подарил ему один из вариантов картины. Кустодиев — художник бытового жанра, но в каждодневность он вносит монументальное, эпическое начало.
В его картинах сцены жатвы, сенокоса и выпаса лошадей в ночном воспринимаются как некий ритуал, исполненный высокого «бытийного» смысла. Жизнь трактуется как непрерывный цикл, где все взаимосвязано — новое и старое, труд и отдых, заботы и веселье. К героям Кустодиева применимы самые красивые слова русского фольклора, любая его купчиха, как в сказке, и «лебедушка», и «княгинюшка», и «писаная красавица». Они очищены от всего негативного, добры, поэтичны, никого не поучают, полны уважения к зрителю и изображаемой жизни — спокойной, самодостаточной, устроенной по «от века» чтимым законам и традициям, хотя и несколько ограниченной, что вызывает легкую улыбку автора.
Что же все-таки преобладает в творческом методе Кустодиева, реализм или фантазия? Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать русскую провинцию такой, какой она была во времена Кустодиева, и тогда станет ясно, что изображаемое художником вовсе не пригрезилось ему, оно реально существует (или недавно существовало), еще живет в памяти старожилов, в истории города. Волга, ее суда, пристани, пароходства, торговые площади, жизнь приволжского торгового люда — от мелочных торговок до солидных торговых фирм — все изображено со знанием дела, показано очевидцем, современником, человеком, выросшим на великой русской реке, художником-аналитиком и поэтом одновременно.
 Борис и Глеб. Середина XIV в. |  М.З.Шагал. Прогулка. 1917 |  Б. Кустодиев. Графика 18. |