Социальный идеал Кустодиева. Страница 3
1-2-3
Кустодиев утопичен в своем неприятии капитализма и империализма, в своем стремлении вернуться к докапиталистическому этапу развития русской истории, но в этом он интуитивно отражает особенность развития русской буржуазии.
Не принимая капитализма в целом, Кустодиев отмечает, однако, некоторые процессы в общественном бытии России, которые В. И. Ленин рассматривал как присущие русскому капитализму — отходничество и кустарные народные промыслы в том числе художественные, получившие широкое развитие в начале XX века.
Отрицая в своем искусстве капиталистический путь развития России, Кустодиев не изображает и русский рабочий класс. Он увидел русского рабочего как героя своего искусства только в 1905 году. Тогда, в самом начале самостоятельной работы, от Кустодиева можно было ждать, что он пойдет по пути политически заостренного творчества,— такими были «Олимп», «Вступление», рисунки к «Революционному календарю», «Демонстрация», «Митинг», «Оратор».
В 1905 году изображение рабочего класса, революционного пролетариата Кустодиев понимал не только как исполнение своего гражданского, общественного долга, но и как насущную творческую задачу; недаром после Октября художник в своем «Большевике» опять обратился к образу рабочего, и в своих плакатах и книжной графике показал союз рабочего класса и крестьянства.
В 1905 году, когда Кустодиев создает свои «Путиловские рисунки», посвященные революционной борьбе питерского пролетариата, в его искусстве намечаются и контуры промышленного города — в «Демонстрации», «Митинге». Эта тема разрабатывалась художником в начале творческого пути, но получила развитие только после Октябрьской революции, когда он создавал свои панно, плакаты, картины о жизни новой России, нового социалистического общества.
Город Кустодиева — тихая провинция. Изображаемая им городская жизнь существует как бы на границе города и деревни. В провинции нет разобщенности, равнодушия к судьбам себе подобных, нет раздражения, рождаемого перегруженностью больших городов. Человек не пропадает, не теряется в массе, не чувствует себя чужим и одиноким — в провинциальном городе люди дружелюбны, доброжелательны и просты.
Провинция привлекательна для Кустодиева еще и тем, что там живы и ощутимо воспринимаются традиции народной жизни, еще крепки народные устои.
В провинции люди естественны и близки к природе, а архитектура там сохраняет свой старый облик, не испорченный утилитарностью и гигантоманией современного строительства. Уютная и приветливая провинция Кустодиева будто не знает нищеты и убожества рабочих районов, которые могли быть знакомы художнику по той же старой промышленной Кинешме.
«Покой» кустодиевской провинции не взрывается ни волнениями рабочих, ни забастовками, ни «хлебными бунтами», как это было в современных художнику Петрограде или Кинешме, с которыми в основном связана его жизнь и работа. «Тишина» и «безбранность» кустодиевского провинциального города уводят к тем городам, которые созданы народным утопическим социальным сознанием.
Убеждающая своей достоверностью кустодиевская провинция, однако, одновременно с тем неподлинна, она рождена воображением художника, который создает свой вариант русского города, подчеркивая в нем одни стороны и обходя, будто не замечая их, другие. Вычеркнув из своего города промышленных рабочих, Кустодиев делает главными персонажами своих провинциальных циклов купцов и мещан. Мещанин-ремесленник, так же как и купец, рожден крестьянской средой, и в массе своей он представитель крестьянства, и именно это привлекает к нему художника.
«Маленький человек» — традиционный герой русской демократической литературы и искусства, «принят» художником в его творчестве как эстафета от Перова, Соломаткина, Попова, В. Маковского; от Гоголя и писателей «натуральной школы» (Кокорева, Одоевского, Левитова), Салтыкова-Щедрина, А. Островского, Достоевского, но осмыслен им по-своему, принципиально отлично от его предшественников. «Маленький человек» Кустодиева не унижен и не забыт, он берет в жизни свою долю радости. Кустодиев впервые столкнулся с ним, иллюстрируя в 1905 году «Шинель» Гоголя, но от его обездоленного мелкого петербургского чиновника до добродушных жителей русской провинции огромное расстояние.
Как бы руководствуясь тем, что «бедность не порок», они живут мирной и неторопливой жизнью, работая, веселясь на праздниках; ищут свое маленькое счастье у окошек с геранью щеголи-кавалеры, пунцовые от волнения кокетливые девушки. Зябкие старики, летом и зимой тепло одетые, внушительно и всесторонне обсуждают события текущей жизни, мирно сидя на лавочках около деревянных домов. Эти люди вписываются в картину провинциального города, без них он потерял бы все свое очарование.
Кустодиеву эти герои дороги, он видит в них течение жизни с ее повседневными заботами, радостями и печалями. Восприняв образ «маленького человека» как традиционный для отечественной культуры, Кустодиев придал ему новую окраску, переведя его существование из «минора» в «мажор», "приключив" его к тому источнику радости и веселья, который неиссякаемо пульсирет в творчестве художника. Не гнушаясь слабостями и недостатками своих героев, Кустодиев любит их и находит человеческие ценности в их несложном существовании и вкусах.
«Не знаю, удалось ли мне сделать и выразить в моих вещах то, что я хотел,— любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему, «русскому»— была всегда единственным «сюжетом» моих картин»1,— писал Кустодиев в конце своей жизни.
С редкостной последовательностью исследовал Кустодиев это свое, «русское» — быт народа, его жизненный уклад, традиции, художественную культуру, национальный характер. Если искать Кустодиеву аналоги в современных ему литературе и искусстве, то можно, пожалуй, найти только двух мастеров с таким широким охватом действительности, таким углубленным общественным анализом — Максим Горький и Ромен Роллан.
Сравнение Кустодиева с Горьким позволяет видеть своеобразие и творческую индивидуальность обоих художников, их родство и их разность в кругу специфически русских проблем; сравнение с Ролланом дает возможность оценить искания Кустодиева в плане общеевропейских социальных проблем XX века. Основания для такого сравнения возникают при сопоставлении «галльской поэмы» Ромена Роллана «Кола Брюньон» и «русской поэмы», чем является в целом творчество Бориса Кустодиева. Обратим внимание, что и «Кола Брюньон», и кустодиевские «Ярмарки», «Масленицы», и «Гулянья» создавались в границах одного десятилетия — 1910-х годах, «Кола Брюньон» писался в 1913 — 1914 годах. «Кола Брюньон» и произведения Кустодиева находятся в «кровном родстве», потому что рождены одним — стремлением французского писателя и русского художника выразить душу своего народа.
И хотя у Р. Роллана она представлена образом одного героя, а у Б. Кустодиева коллективом, массой, оба мастера близки в своем понимании народа. И у Кустодиева и у Роллана народ — движущая сила нации; в нем заключается ее здоровье, сила, ее созидательные возможности.
Создавая образ героя — народа, каждый на своей национальной почве, Роллан и Кустодиев близки в «методах» восприятия народного духа, у них много точек творческого соприкосновения. Исследуя корни народного мировосприятия, оба инстинктивно обращаются к его языческим началам — здесь переплетается «еллинство» древнего славянства и дохристианское прошлое галльского народа. Поэтому так близко раблезианство духу земного изобилия и земной радости и «Кола Брюньону», и русской «Масленице» Кустодиева, которые рождены поэзией народной близости к природе: «Я следовал ритму „календаря природы"», — писал Ромен Роллан. Тем же ощущением сменяемости времен года, жизни природы и произведения Кустодиева.
Как Кустодиев, так и Роллан находит своего героя не в современном промышленном городе, а в провинции, где сохраняется еще уклад народной национальной жизни. И Кустодиев и Роллан — знатоки национального фольклора, оба припадают в своем искусстве к этому источнику творчества. И, наконец, в народной массе видят Роллан и Кустодиев тираноборческие начала, заключающие в себе возможности социальной перестройки мира. Народ заключает в себе богатства радости и творческого созидания, он неистощим в своем оптимизме. «Народ бессмертен»— вот доминанта творчества писателя Франции и художника России.
Утверждая неумирающие ценности народного национального духа, национальной народной жизни и истории, оба они выступают против капитализма, противопоставляя народное творческое сознание буржуазному культу наживы. Кустодиевское отрицание капитализма находит поддержку в роллановском неприятии капиталистических отношений. Утверждение народных и национальных ценностей в искусстве обоих мастеров — протест против космополитического обезличивания их в условиях капитализма: за Кола Брюньоном Ромена Роллана встает «прекрасная Франция», за радостным народом Кустодиева — «могучая» и «обильная» Русь. Глубоко национальное искусство Кустодиева — не «местно русское» явление, европейские «родственники» в его исконно русской творческой родословной — Рабле, Брейгель, Стен, Калло, Гольбейн, Р. Берне, его творчеству родственны французские, английские и американские народные легенды, близкие в своих истоках Т. Мору, Кампанелле и другим великим утопистам.
Искусство Бориса Кустодиева интернационально по своему духу, потому что национальное — это наиболее полное выражение народного, понятого художником глубоко, разносторонне, многогранно, в наиболее важных его тенденциях, особенностях и проявлениях, поэтому творчество русского художника близко людям разных национальностей. В этом сила, мощь и неиссякаемая современность творческого наследия художника. Его опыт художественного исследования народного и национального с особенным вниманием изучается сейчас молодыми художниками России, Средней Азии, Закавказья. В их творчестве много перекличек с Кустодиевым, они многому учатся у него. Кустодиевские праздники — это русская «Ода к радости». В жизнерадостных «Балаганах», «Гуляньях» и «Масленицах» есть та высокая кантатность и апофеозность, что звучит в стихах Блока: «Народ — венец земного цвета, краса и радость всем цветам... »2.
1Б.М. Кустодиев. Указ. соч. С. 181.
2 Блок А. Избранное. М., 1936. С. 224.
Следующий раздел
1-2-3
 Портрет И.М. Маркова (Б.М. Кустодиев, 1921 г.) |  Натюрморт. Гранаты (Б. Кустодиев, 1910 г.) |  Женский портрет - невеста барина Лапутина (Б. Кустодиев, 1922 г.) |