1921. 15 ноября.
На пути в Академию художеств беседовал с Георгием Семеновичем Верейским об иллюстрационных работах Кустодиева. По мнению Верейского, русская книжная графика зашла в тупик бесконечной холодной стилизации и каких-то упражнений в виртуозничанье. С точки зрения мастерства (Добужинский и особенно Нарбут) это — высшая точка, предел. Но они бездушны, в них нет трепета жизни.
Например, иллюстрации Добужинского к «Скупому рыцарю» Пушкина1 чрезвычайно остроумны, любопытны, но и только. Но Пушкина в них нет; нет трагедии, а есть орнамент. Последние работы Кустодиева (литографии к стихотворениям Некрасова2) как будто намечают совсем новый путь, подходы для развития русской иллюстрации. С одной стороны, они чрезвычайно украшают книгу, органически с ней связываясь, с другой — полны жизни и глубокой правды. В них есть синтез стиля и реальности, то есть то, чего не хватало русской книжной иллюстрации эпохи мирискусственнического «возрождения» книжной графики, превратившейся в какие-то бесконечные упражнения, в более или менее удачные графические комбинации. Георгия Семеновича эти «упражнения» совсем не удовлетворяют, и потому, как мы с ним договорились, подход к иллюстрированию и найденные Б. М. Кустодиевым формы как будто действительно открывают какие-то многообещающие возможности для возрождения русской иллюстрации.
1А. С. Пушкин. Скупой рыцарь. Рисунки М. Добужинского. П., «Аквилон», 1922.
2В следующем году эти литографии были напечатаны в книге «Шесть стихотворении Н. А. Некрасова». П., «Аквилон», 1922.
 Экслибрис В.И. Анисимова (Б.М. Кустодиев, 1921 г.) |  Христосование (1916 г.) |  Портрет Е.Е. Лансере (Б.М. Кустодиев, 1913 г.) |