И. С. КУЛИКОВУ
22 ноября 1901, с[ело] Семеновское.
...А что у меня сегодня хорошее настроение, так это вот почему: сегодня здесь базар, именно то, для чего я сюда ехал, да базар такой, что я как обалделый (извини за такое выражение, не особенно красивое, но верное) только стоял да смотрел, желая обладать сверхчеловеческою способностью все это запечатлеть и запомнить и передать. Положительно глаза разбежались. Столько интересного, что и годами не перепишешь! Если даже сделать одну сотую всего этого так, как было, то будет здорово! Все-таки я много смотрел и многое в другом виде показалось, чем раньше думал. С базара затащил мужика и написал его хотя и неудачно, но все-таки пригодится. Писал его при народе - чем, собственно, хотел привлечь публику, а то очень недоверчиво относятся;— а здесь видно, что и как я делаю — в следующий раз охотнее согласятся позировать. Но трудно, чертовски трудно! Как будто первый раз пишешь вообще с натуры, до того все это изменяется. И потом нужна феноменальная техника, чтобы в 2—3 часа (да и то не все так долго позируют) сделать приличный этюд. Главное неудобство то, что базар только по четвергам и такого съезда нужно ждать еще через неделю, потому что самый интересный народ приезжает из деревень. Конечно, время у меня зря не уходит и между четвергами — завтра пишу бабу с ребенком, и бабу такую покладистую, что хоть целую неделю пиши - будет стоять.
Вообще — мой милый Юлик — все пока идет прекрасно, я полон таких радужных надежд и замыслов на будущее, что только давай работай... О конкурсе, как вообще о состязании с кем-то, я не думаю. Хочу только написать, что мне нравится, и в выборе сюжета и его трактовке я совершенно свободен — рабства я больше всего боюсь. Мне кажется, картина, какой бы она сюжет ни имела, будет сильна любовью и тем интересом, с каким художник хотел передать свое настроение. И почему непременно нужен сюжет, то есть сюжет, как его у нас понимают — чтобы картина чему-то учила и что-то рассказывала! Разве не может быть картина только красивой? Ведь любуемся же мы какой-нибудь картиной или портретом старых мастеров, в которых «сюжета», кроме хорошо написанной головы, нет? И потом нельзя требовать от всех художников картин однородных; один любит сюжеты — пиши сюжеты, другой портреты — пиши на здоровье, третий хочет просто изобразить жизнь как она есть — и этот прав. И чем они будут разнообразнее — тем будут интереснее. Конечно, мы воспитаны на старых понятиях, и что уже не «сюжет» в картине, то кажется нам несерьезным и не искусством вообще. Ты прости, моя дорогая детка, что я так много говорю, может быть, непонятного, мне так бы хотелось, чтобы и это для тебя было ясным, как для меня. Пусть уж после нас рассудят, были ли мы правы или нет, делая то, что нам хочется, а не то, что велят. Что же делать, если нас не поймут! Да и не может искусство иметь постоянно одну и ту же форму и одних и тех же изобразителей...
ГРМ, ф. 26, ед. хр. 11, ля. 55-58.
 Масленица (Б. Кустодиев, 1919 г.) |  Б. Кустодиев. Графика 5. |  Мавра (Б. Кустодиев, 1914 г.) |