Душа с душою
Кустодиев и Блок... На первый взгляд, это сопоставление воспринимается произвольным, странным, даже неправомочным. Они кажутся несочетаемыми, как бы рожденными разными творческими стихиями: «очарованный», «дальний» и «странный» поэт и весь здешний, земной, полнокровный, чувственный, радостный художник-язычник, русский Рубенс. И все-таки они близки и родственны душой, как, может быть, никто в той четверти столетия, в которой им обоим пришлось жить и работать. При всем различии их темпераментов, самой природы творчества в них было общим главное — строгое благородство и прочность души, высокое чувство гражданского долга, любовь к России и тревога за нее.
Блок имел силу и смелость отстаивать гуманистические ценности человеческого духа, реалистические традиции русской литературы, духовному разложению противопоставить гражданственность и демократизм как неумирающие ценности русской культуры, а Кустодиев — утверждать радость, здоровье, оптимизм народного духа, национальное достоинство.
Художнику были близки песни «русского Орфея» — в них пронзительное чувство России, Родины. И не от Блока ли у Кустодиева: «... твой узорный, твой цветной рукав... »
Имея целью проанализировать творческую общность Блока и Кустодиева, вспомним, как соприкасались поэт и художник на своем жизненном пути. Они были почти ровесники (А.А. Блок родился в 1880 году, Кустодиев в 1878). Кустодиев всего на шесть лет пережил Блока и, в сущности, остался в том же историческом отрезке времени, что и поэт, но выросли они в совершенно разной среде. Баловень семьи, Блок в детстве и юности был окружен всем, что могла ему дать дворянская поместная культура. Кустодиев воспитывался, что называется, на «медные» деньги вдовой-матерью и в мещанско-чиновничьем окружении выискивал пищу уму и сердцу.
Блок рос в среде духовной аристократии дворянского Петербурга, Кустодиев был вспоен и вскормлен жаркими степными просторами, нравами и бытом вольного Волжского Понизовья, а Петербург, куда приехал он из Астрахани учиться искусству, долго казался ему холодным и неуютным. Но именно там сошлись пути больших художников. По окончании Академии художеств и заграничного пенсионерства Кустодиев поселился в Петербурге и сотрудничал в литературно-художественных журналах. В апреле 1907 года Блок пишет в «Золотом руне» статью о НОХе («Новое общество художников») и там, среди других, упоминает Кустодиева, обратив внимание на его портрет Н.Б. Поленовой. Портрет (место нахождения неизвестно) был выполнен как этюд к групповому портрету семьи Поленовых, которые были друзьями и соседями художника по его «Терему» (усадьба Павловское). Трудно сказать, были ли поэт и художник уже лично знакомы. Возможно, Блок выделил работу Кустодиева, как уже знакомого ему мастера, во всяком случае, это первое в архиве Блока упоминание о художнике. В апреле 1914 года Кустодиев работает над скульптурным портретом Блока (выполненный в пластилине он погиб, когда после смерти поэта художник отдал отливать его в бронзе). Вот свидетельства Кустодиева: «Начал бюст Александра Блока — поэта — и очень увлекаюсь — интересная голова» (письмо актеру В. Лужскому). «Делаю бюст Блока»1.
Видимо, в это время они были особенно близки. Дочь художника И.Б. Кустодиева свои воспоминания о Блоке относит к 1909—1913 годам: «Папа лепит А.А. Блока: он жил недалеко от нас2, угол Пряжки и Офицерской улицы. Когда позировал, так много курил, что в комнате носился голубой туман. Как-то он принес две свои книжки детских стихов с автографом. "Не знаю, подойдут ли им. Может быть, еще малы?" Там были только что изданные стихи: „Мальчики да девочки, свечечки да вербочки"». Интересны воспоминания сына художника К.Б. Кустодиева: «Упомяну вкратце о Блоке. Помню, как Блок читал отцу стихи, а книжки своих стихотворений с автографом дарил маме (у нее были все книги, издававшиеся при жизни поэта). Отец говорил, что это большущий талант и сам очень красивый и хороший человек и руки у него необычайно красивы — „Вот таким только и должен быть поэт — он всегда горит". Запомнился мне Блок в крахмальном воротничке, в черном костюме, с красивыми глазами, курчавой головой. К нам, детям, он относился особенно нежно: рассказывал сказки, читал детские стихи и был очень веселым, А когда читал стихи взрослым, становился серьезным, поднимал голову вверх, глаза его как-то по-особенному блестели. Отец вылепил бюст Блока... »3.
У Кустодиевых Блок себя чувствовал в близкой его душе обстановке. Там была дружная семья: жена — верный и преданный друг, здоровые, веселые дети — все, чего был лишен он сам у своего холодного семейного очага. В марте 1916 года из письма В. Лужскому узнаем, что Кустодиев выразил желание участвовать в готовящейся Московским Художественным театром постановке «Розы и креста» Блока: «Пьесу давно знаю и очень она мне нравилась. Много красивого и нежного»4.
Последнее упоминание о Блоке — письмо, адресованное Кустодиеву художником А.М. Ремизовым: «Дорогой Борис Михайлович! Видел Федора Федоровича [Нотгафта] на похоронах Блока...»5.
Но в «Записных книжках» Блока имя Б.М. Кустодиева упоминается шестнадцать раз:
«14 февраля 1914 — Кустодиев звонил. Хочет лепить бюст».
«25 февраля — В 8-м часу к Бор. Мих. Куст.».
«27 февраля — Вечером к Кустодиеву — 3 1/2 ч. позировал стоя и не устал. Вымазался пластилином». «5 марта — У Кустодиева — до полночи».
«8 марта — За обедом — Ремизов и Садовский, с ними — к Кустодиеву (ему книги)».
«12 марта — К Кустодиеву вечером».
«16 марта — К Кустодиеву».
«20 марта — К Кустодиеву».
«23 марта — К Кустодиеву (ему — наш третий сборник и две детские книжки — третий сборник „Сирин", и „Сказки", и „Круглый год")».
«29 марта — К Б.М. Кустодиеву. Телефон от нее [Л.А. Дельмас] к Кустодиеву (ему „Снежная маска")». «3 апреля — К Б.М. Кустодиеву». «12 апреля — К Б.М. Кустодиеву». «15 апреля — К Б.М. Кустодиеву». «19 апреля — ... Я захожу к маме, с ней к Кустодиеву».
«26 апреля — Умер отец Виши Грека... К Кустодиеву. Почти болен перед Кустодиевым. Гроза».
«8 мая — К Б.М. Кустодиеву. У Кустодиевых нависла тяжесть — жена, дети. Домой в 12-м часу... »
17 мая Блок снова пишет матери: «С Кустодиевым мы расстались до осени». Все записи Блока о Кустодиеве 1914 года относятся к позированию Блока для его скульптурного портрета.
В 1911 году Кустодиеву, тогда уже академику, чиновным начальством в связи со столетием Александровского лицея был заказан скульптурный портрет царя. Почему и по чьей коварной указке именно автору «Олимпа», серии ядовитейших карикатур - гротесков на государственных чиновников России, был заказан этот портрет, сейчас трудно установить. Возможно, В.Н. Коковцовым, которому в «Олимпе» тоже досталась своя доля сарказма Кустодиева. Коковцов — министр финансов, председатель кабинета министров (1911 — 1914) был в комиссии по созданию портрета царя. Но царская милость пала именно на Кустодиева, хотя вкусы художника и его высочайшей модели явно расходились.
В скульптуре Кустодиев начал работать в 1908 году. Его портреты выполнены в той импрессионистической манере, в которой в начале века в русской скульптуре работали Голубкина, Аронсон, Волнухин, Андреев, а «Государю императору угодно было высказать, что он предпочитает скульптурные портреты отчетливо сделанные, без резких контуров» (разрядка моя.— В. Д. ). В изданной по этому поводу книге говорилось, что «Милостивое снисхождение Государя Императора вдохновляло ваятеля6. Сам же «ваятель» 12 февраля 1911 года писал в Кострому своему близкому другу Рязановскому: «Ездил в Царское 12 раз: был чрезвычайно милостиво принят, даже до удивления — может быть, у них это теперь в моде — „обласкивать", как раньше „облаивали". Много беседовали — конечно, не о политике (чего очень боялись мои заказчики), а так, по искусству больше— но просветить его не удалось — безнадежен, увы... Что еще хорошо — стариной интересуется, не знаю только, глубоко или так—„из-за жеста". Враг новшеств, и импрессионизм смешивает с революцией: „импрессионизм и я — несовместимы", это его фраза. И все в таком роде»7.
Царь изъявил желание позировать художнику в гусарском костюме. Царь-самодержец выглядит в портрете Кустодиева совершенно безликим, что будто подтверждает характеристику, данную ему художником в своем письме. Хотя портрет выполнен подчеркнуто бесстрастно (в бронзе и мраморе), безо всякого «нажима», он воспринимается как заключительный аккорд к «Олимпу».
Но что окончательно переводит этот эпизод в парадоксально-иронический план, так это предложение, полученное Кустодиевым во время позирования царя, сделать монументальный портрет Николая II для Государственного совета.
«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно... » На Кустодиева эта работа, нервное напряжение, раздражение и злоба с ней связанные, оказали разрушающее действие — вызвали первую вспышку таившейся в нем болезни. Заболевание было столь серьезным, что художник вынужден был прервать работу для лечения в Швейцарии. Блок, работавший в то время над «Возмездием», должен был с особенной страстью выслушать «свидетельские» показания Кустодиева, творившего свой суд над самодержавием — суд художника. Суд Блока был также взыскателен и непримирим.
В те годы, дальние, глухие,
В сердцах царили сон и мгла:
Победоносцев над Россией
Простер совиные крыла,
И не было ни дня, ни ночи,
А только — тень огромных крыл...8.
Но это было еще начало его личного, блоковского суда над самодержавием — поэт будет судить его еще как свидетель, будучи членом Чрезвычайной следственной комиссии, учрежденной Временным правительством для рассмотрения деятельности царских министров и чиновников в мае 1917 года (Блок вел дневник следствия), и неподкупным судом творчества в своей поэме «Двенадцать».
1 Б.М. Кустодиев. Письма. Статьи, заметки, интервью. Л., 1966. С. 135.
2 До 1915 года Кустодиевы жили на Мясной, после 1915 — на Введенской.
3 Б.М. Кустодиев. С. 301.
4 Там же. С. 154.
5 Государственный Русский музей, отдел рукописей. Архив Кустодиева, ф. 26, ед. хр. 34
6 Цит. по: Бюст Государя императора Николая Александровича и императора Александра I в Императорском Александровском музее. СПб., 1911. С. 10.
7 Б.М. Кустодиев. С. 115.
8 Блок А. Собр. соч.: В 8 т. Л., 1961 — 1964. Т. 3. С. 328.
 Портрет артиста Мариинского театра И.В. Ершова в роли Зигфрида (Б.М. Кустодиев, 1908 г.) |  Ярмарка (Б.М. Кустодиев, 1908 г.) |  Портрет артиста и режиссера МХАТ В.В. Лужского (Б.М. Кустодиев, 1913 г.) |